Эмоциональная атмосфера общества и ее влияние на политические процессы
На правах рукописи
УРНОВ МАРК ЮРЬЕВИЧ ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ АТМОСФЕРА ОБЩЕСТВА И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ Специальность 23.00.02 – политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук
МОСКВА 2008
Работа выполнена на кафедре прикладной политологии факультета прикладной политологии Государственного университета – Высшая школа экономики доктор политических наук
Научный консультант:
Нисневич Юлий Анатольевич доктор политических наук, профессор
Официальные оппоненты:
Соловьев Александр Иванович, зав. кафедрой политического анализа факультета государственного управления МГУим. М.В. Ломоносова доктор философских наук, профессор, Карадже Татьяна Васильевна, зав. кафедрой политологии и социологии МПГУ доктор социологических наук Крыштановская Ольга Викторовна, руководитель Центра изучения элиты Института социологии РАН МГУ им. М.В. Ломоносова,
Ведущая организация:
кафедра политической психологии философского факультета
Защита состоится «25» декабря 2008 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.203.20 при Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.10., корпус 2, ауд. 415.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета дружбы народов.
Автореферат разослан «» _ 2008 г.
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук, доцент М.Н. Мосейкина I.
Общая характеристика работы
Актуальность темы Факторы, определяющие специфику политических процессов, можно с достаточной степенью условности разделить на две группы:
институциональные факторы, то есть явления, которые удовлетворяют широкому определению институтов, принятому в неоинституциональной теории1, и неинституциональные факторы – явления, под это определение не подпадающие.
К числу неинституциональных факторов принадлежат, в частности, динамика численности и качества населения, этнокультурные и социокультурные сдвиги на уровне стран и регионов, изменения природной среды и пр. Относятся к ним и эмоциональные факторы, то есть эмоциональные состояния и процессы, в той или иной мере влияющие на политическое поведение.
Изучение роли институтов в политических процессов является основным направлением современной политологии. Что же касается неинституциональных факторов, то им в политологических исследованиях уделяется значительно меньше внимания. Между тем, их воздействие на политические процессы весьма велико и в последние десятилетия устойчиво возрастает.
Если говорить об эмоциональных факторах, то их роль в политической жизни трудно переоценить. От общественных настроений существенным образом зависят результаты выборов, политическая стабильность или нестабильность общества, его способность или неспособность противостоять внешним угрозам, стихийным бедствиям и пр.
Без учета эмоциональных факторов практически невозможно ответить на вопросы, касающиеся многих ключевых событий мировой и российской политической истории. Вот некоторые из этих вопросов.
По словам Дж. Марча и Й. Олсена, «институт - это относительно устойчивый, встроенный в структуры смыслов и средств набор правил и организованных практик, который обладает относительной независимостью от смены персоналий и относительной сопротивляемостью к специфическим индивидуальным предпочтениям и ожиданиями, а также к меняющимся внешним обстоятельствам» (March, J.G., Olsen, J.P. Elaborating the “New Institutionalism”. In: R.A.W. Rhodes, S. A. Binder, B.A. Rockman (Eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. – N.Y.: Oxford University Press, 2006, P. 3).
– Каковы причины популярности радикальных политических взглядов и массового насилия во время революций в Европе XVIII-XIX веков и в России в 1917 году?
– Почему население Германии, трезвость мышления которого вошла в поговорки многих европейских народов, дало себя увлечь нацистской утопией?
– Почему студенческие выступления в Европе 1968 года не нашли сочувствия у большинства населения?
– Почему государственный террор в России в 20-30-е годы пользовался поддержкой значительной части граждан страны?
Почему распад СССР прошел относительно бескровно (по сравнению, например, с распадом Югославии)?
Почему в России реформы 1992 года и дефолт 1998 года, то есть события, вызвавшие значительное ухудшение материального положения населения, вопреки ожиданиям многих политиков и политических аналитиков, не привели к сколько-нибудь масштабным акциям протеста?
Почему в 1994-1996 годах действия российской армии в Чечне были крайне непопулярны в общественном мнении, а в 1999-2000 годах поддерживались большинством населения страны и т.д.
Влияние эмоциональных факторов на политическую сферу усиливается по мере развития электронных СМИ, мобильной связи и Интернета.
Телевидение позволяет единовременно и ежедневно воздействовать на многомиллионную аудиторию не только рациональными аргументами, но и интонациями голоса, выражением лиц, жестами, аудио- и видеорядами и пр.
Соответственно меняются и механизмы политического выбора: в системе критериев, на основе которых формируются политические предпочтения, все большее значение приобретают непосредственные повседневные эмоциональные впечатления.
Интернет и мобильная связь открывают не существовавшие ранее возможности для быстрого формирования более или менее эмоционально однородных, относительно устойчивых и больших по численности сообществ, которые, как показывает практика flash mob’ов, могут достаточно легко превращаться в реальные (контактные) группы.
Все эти обстоятельства делают актуальным полноценное включение эмоциональных факторов впрочем, и всех остальных (как, неинституциональных факторов) в предметное поле политологии. В противном случае и фундаментальная политическая теория, и прикладной политический анализ рискуют оказаться неадекватными сложности современной политической действительности.
Состояние научной разработки темы Несмотря на очевидную значимость эмоциональных факторов для понимания политических процессов, политическая теория до сих пор относится к ним как к чему-то второстепенному.
В политических и политологических словарях и энциклопедиях в настоящее время нет статей «эмоции» и «настроения». В статьях по политологии вопросы, связанные с эмоциями и настроениями на уровне общества в целом, устойчиво находятся на периферии исследовательских интересов2.
Причин сравнительно небольшого внимания академической политологии к эмоциональным аспектам политической жизни довольно много. Основные из них имеют, по-видимому, культурный характер.
Одна из причин – восходящая еще к Платону и глубоко укорененная в политологии рационалистическая традиция, в настоящее время проявляющаяся, помимо прочего, в абсолютизации парадигмы, противопоставляющей рациональность и аффективность3.
Вероятно, определенную роль играет и этический индивидуализм, отторгающий взгляд на личность как на фигуру, решения которой находятся под воздействием чужих эмоций и настроений.
Возможно, сказывается и влияние близких к политологии научных дисциплин таких, например, как экономика с ее принципом – методологического индивидуализма, лежащим в основе классических В XX веке в англоязычных политологических журналах на одну статью, в которой при обсуждении политических проблем общенационального уровня упоминались эмоции и настроения, приходилось около 20 статей, обходившихся без этих понятий и исследовавших данные проблемы в категориях «рациональность», «рациональный выбор», «институт», «структура» или «система» (См.: Урнов М.Ю.
Эмоциональная атмосфера общества как объект политологического исследования. Статья 1 // Общественные науки и современность. 2007. № 2. С. 129-130).
О доминировании этой парадигмы в современной политологии см., например: Marcus, G.E. The Psychology of Emotion and Politics. In: Sears, D.O., Huddy, L., Jervis, R. (Eds.) Oxford Handbook of Political Psychology.
N.Y.: Oxford University Press, 2003.
представлений о homo oeconomicus’е, который имеет все основания считаться ближайшим родственником homo politicus’а4.
Но чем бы ни обусловливалась маргинальность нынешнего положения эмоциональных факторов в политологии, эта ситуация на пользу политической теории не идет, так как снижает объяснительный потенциал политологических моделей, делает политическую аргументацию менее убедительной, чем она могла бы быть, и пр.
Впрочем, утверждать, что положение совсем не меняется, было бы неверно. Начиная с 80-х годов XX века, наблюдается ускоренный рост работ по политико-психологической тематике5. Однако пока что этот рост к качественным сдвигам в политологии не привел.
Из всех тем, связанных с влиянием эмоциональных факторов на политическое поведение, эмоциональная атмосфера общества представляется наименее изученной.
Основные теоретические подходы к анализу эмоциональной атмосферы общества были разработаны еще Г. Тардом и К. Левиным6.
Однако сформулированные ими идеи наукой подхвачены не были, попав, по видимому, в «слепую зону», лежащую на периферии интересов психологии, социальной психологии и политологии. В сообществе политических психологов проблематика эмоциональной атмосферы общества также не находится в центре внимания.
В настоящее время этой темой на достаточно высоком научном уровне занимается, пожалуй, только Ж. де Ривера (США) и группа связанных с ним исследователей – участников инициированного Ж. де Риверой специального выпуска журнала Journal of Social Issues. 2007. Vol. 63. № 2: Д. Бал-Тал, Б. Риме, Ж.-М. Фернандес-Дол, Д. Паэз, С. Конехейро, И. Эчебариа и др.
Подробный обзор моделей «экономического человека» содержится в книге: Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. – СПб.: Эк. школа, 1998. Среди работ, посвященных теории поведения homo politicus’а, см., например: Вайзе П. 1993. Homo economicus и homo politicus: монстры социальных наук // Thesis. 1993. Том 1. № 3. Мюллер Д. Общественный выбор III. – М.: ГУ-ВШЭ, 2007. Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. – М.: ГУ-ВШЭ, 2005. Quattrone, G.A., Tversky, A. Contrasting Rational and Psychological Analysis of Political Choice // The American Political Science Review. 1988. Vol. 82. № 3.
См., например: Rudmin, F.W. G.B.Grundy’s 1917 Proposal for Political Psychology: “A science which has yet to be created” // International Society of Political Psychology News. 2004. Vol. 15. № 1.
Тард Г. Социальная логика. – СПб.: Социально-психологический центр, 1996;
Левин К. Разрешение социальных конфликтов. – СПб.: Речь, 2000.
Между тем, публикаций по отдельным вопросам, так или иначе интересным для исследователя эмоциональной атмосферы общества, очень много. В России за последние 30 лет количество таких работ превысило тысяч. Англоязычных исследований, увидевших свет за тот же период, в несколько раз больше.
Привести сколько-нибудь исчерпывающий перечень имеющих отношение к делу книг и статей по понятным причинам невозможно. В диссертации дается пространный, но далеко не полный перечень публикаций.
Учитывая ограниченный объем реферата, упомянутый перечень исследований в нем воспроизведен быть не может. Поэтому здесь приводится сокращенный вариант этого перечня, состоящий из списка имен ученых, работы которых, по мнению автора диссертации, наиболее важны для политологической разработки проблемы эмоциональной атмосферы общества.
С неизбежной в таких случаях условностью эти имена были сведены в шесть крупных тематических рубрик (групп), сближающих структуру перечня со структурой диссертации7.
К группе были отнесены исследователи, которые первой рассматривают эмоциональные состояния (эмоции и настроения) в качестве характеристик массы, больших социальных групп и общества в целом, а также предлагают подходы, которые могут быть использованы для количественной оценки этих характеристик. Помимо упомянутых выше Г. Тарда и К. Левина, а также В. Бехтерева, Э. Дюркгейма, Г. Лебона, З. Фрейда, Э. Фрома и некоторых других классиков политологической, социологической и психологической мысли, к этой группе относится целый ряд современных ученых8: Е. Балацкий, Дж. Барбалет (J. Barbalet), М. Березин Фамилии иностранных ученых, работы которых не переводились на русский язык, приводятся как в русском, так и в оригинальном написании.
Балацкий Е.В. Методы диагностики социального самочувствия населения // Мониторинг общественного мнения. 2005. № 3. Barbalet, J.M. Social emotions: Confidence, trust and loyalty // The International Journal of Sociology and Social Policy. 1996. Vol. 16. № 9/10;
Emotion, Social Structure and Social Theory: A Macrosociological Approach. Cambridge: Cambridge University Press, 1998;
Science and emotions // Sociological Review Monograph. 2002. Vol. 50. № 1. Berezin, M. Secure states: towards a political sociology of emotion // Sociological Review Monograph. 2002. Vol. 50. № 1. Воронин Г.Л. Социальное самочувствие россиян (1994 1996-1998) // Социологические исследования. 2001. № 6. Головаха Е.И., Панина Н.В. Интегральный индекс социального самочувствия (ИИСС): конструирование и применению теста в массовых опросах. - Киев: Ин-т социологии НАН Украины, 1997. Иванова В.А., Шубкин В.Н. Массовая тревожность россиян как препятствие интеграции общества // Социологические исследования. 2005. № 2. Cantril, H. Patterns of Human Concerns. – New Brunswick, N.Y.: Rutgers University Press, 1965;
The Psychology of Social Movements. – N.Y.:
(M. Berezin), Г. Воронин, Е. Головаха, В. Иванова, Х. Кантрил (H. Cantril), М. Красильникова, Р. Лазарус Ю. Левада, С. Московичи, (R. Lazarus), К. Муздыбаев, В. Немировский, Д. Ольшанский, Н. Панина, В. Ран (W. Ruhn) и его коллеги, Ж. де Ривера (J. de Rivera), К. Робин, П. Стёрнс (P. Stearns), Д. Ушаков, Р. Фон Люде (R. Von Luede), К. Фон Шеве, Э. Тюдор (A. Tudor), (C. Von Scheve), И. Цапенко, В. Шубкин, А. Юревич, и др.
Вторая группа представлена исследователями, в работах которых с той или иной степенью подробности рассматриваются каналы и механизмы распространения эмоций и настроений в больших социальных группах и обществе в целом. В эту группу включены, в частности9: Дж. Брайант, П. Бро Transaction Publishers, 2002. Красильникова М.Д. Комплексная оценка динамики социальных настроений населения России. Отчет по проекту (http://www.socpol.ru). Lazarus, R.S. Emotion and Adaptation. – New York, Oxford: Oxford University Press, 1991. Левада Ю.А. Проблема эмоционального баланса общества // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2000. № 2. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. – М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. Муздыбаев К. Измерение надежды // Психологический журнал. 1999. № 4. Немировский В.Г. Массовое сознание и бессознательное как объект постнеклассической социологии // Социологические исследования. 2006. № 2.
Ольшанский Д.В. Психология масс. – Спб.: Питер, 2001;
Политическая психология. – СПб.: Питер, 2002.
Ruhn, W.M et al. A Framework for the Study of Public Mood // Political Psychology. 1996. Vol. 17. № 1.
Rivera de, J. Emotional climate: Social structure and emotional dynamics. In: K. T. Strongman (Ed.) International review of studies on emotion, Vol. 2. John Wiley and Sons, 1992. Rivera de, J., Pez, D. Emotional Climate, Human Security, and Cultures of Peace // Journal of Social Issues. 2007. Vol. 63. № 2. Rivera de, J. et al. The Emotional Climate of Nations and Their Culture of Peace // Journal of Social Issues. 2007. Vol. 63. № 2. Робин К.
Страх. История политической идеи. – М.: Прогресс-традиция, 2007. Stearns, P.N. Emotional Change and Political Disengagement in the Twentieth-Century United States: A Case Study in Emotions History // Innovation:
The European Journal of Social Sciences. 1997. Vol. 10. № 4. Tudor, A. A (macro) sociology of Fear // Sociological Review. 2003. Vol. 51. № 2. Von Scheve, Ch., Von Luede, R. Emotion and Social Structures: Towards an Interdisciplinary Approach // Journal for the Theory of Social Behaviour. 2005. Vol. 35. № 3. Юревич А.В., Ушаков Д.В., Цапенко И.П. Количественная оценка макропсихологического состояния современного российского общества // Психологический журнал. 2007. Том 28. № 4 и др.
Брайант, Дж., Томпсон, С. Основы воздействия СМИ. – М.: Вильямс, 2004. Braud, P. L’motion en politique: problems d’analyse. – Paris: Press de Science Po, 1996. Banerjee, S. Reproduction of Subjects in Historical Structures: Attribution, Identity, and Emotion in the Early Cold War // International Studies Quarterly.
1991. Vol. 35. № 1. Gerbner, G. et al. Growing up with television: The cultivation perspective. In: J. Bryant, D. Zillmann (Eds.) Media effects: Advances in theory and research. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 2002. Горшков М.К. и др. Российская идентичность в социологическом измерении // ПОЛИС. 2008. № 1.
Гудков Л.Д. Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 годов. – М.: Новое литературное обозрение, «ВЦИОМ-А», 2004. Караяни А.Г. Слухи как средство информационно-психологического противодействия // Психологический журнал. 2003. № 6. Козырев Г.И. «Враг» и «образ врага» в общественных и политических отношениях // СОЦИС. 2008. № 1. Лебедева Н.М., Татарко А.Н. Социально-психологические факторы этнической толерантности и стратегии межгруппового взаимодействия в поликультурных регионах России // Психологический журнал. 2003. № 5. Lenart, S. Shaping political attitudes: the impact of interpersonal communication and mass media. – Thousand Oaks, London, New Delhi: Sage, 1994. McCombs, M. Setting the Agenda. The Mass Media and Public Opinion. Cambridge, UK: Polity Press, 2004. Пантин В.И., Лапкин В.В.
Трансформация национально-цивилизационной идентичности современного российского общества:
проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. 2004. № 1. Pez, D. et al. Social Sharing, Participation in Demonstrations, Emotional Climate, and Coping with Collective Violence After the March 11th Madrid Bombing. Journal of Social Issues. 2007. Vol. 63. № 2. Почебут Л.Г. Социальные общности.
Психология толпы, социума, этноса. – СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2005. Раскин Д.И. Русский национализм и проблематика культурно-цивилизационной идентичности // ПОЛИС. 2007. № 6. Roth, D.M. et al. National Attachment and Patriotism in a European Nation: A British Study // Political Psychology. 2005. Vol. 26. № 1.
Simon, B., Klandermans, B. Politicized Collective Identity: A Social Psychological Analysis. In: J.T. Jost, J. Sidanius (Eds.) Political Psychology. Key Readings. – New York and Hove: Psychology Press, 2004.
(P. Braud), С. Бэнерджи (S. Banerjee), Дж. Гербнер (G. Gerbner) и его коллеги, М. Горшков и его коллеги, Л. Гудков, А. Караяни, Б. Клэндерманс, (B. Klandermans), Г. Козырев, В. Лапкин, Н. Лебедева, С. Ленарт (S. Lenart), М. Маккомб (M. McComb), П. Оакс (P. Oakes), В. Пантин, Д. Паэс (D. Pez) и его коллеги, Л. Почебут, Д. Раскин;
Д. Рот (D. Roth) и ее коллеги, Б. Саймон (B. Simon), Н. Субботина, А. Татарко, Дж. Тернер (J. Turner), П. Туотс (P. Thoits), М. Хоффман (M. Hoffman), А. Черных, Ю. Шерковин и др.
Третья группа объединяет ученых, чьи исследования ориентированы – помимо прочего – на анализ роли эмоциональных факторов в обработке политической информации, формировании политических суждений и аттитюдов, мотивов и т.д.:10 Л. Д’Амброзио (L. D'Ambrosio), Д. Бар-Тал Субботина Н.Д. Суггестия и контрсуггестия в обществе. – М.: КомКнига, 2006. Turner, J.C., Oakes, P. The significance of the social identity concept for social psychology with reference to individualism, interactionism and social influence // British Journal of Social Psychology. 1986. Vol. 25. Thoits, P.A. The Sociology of Emotions // Annual Review of Sociology. 1989. Vol. 15. Hoffman, M.L. Interaction of affect and cognition in empathy. In:
C.E. Izard, J. Kagan, R.B. Zajonc (Eds.) Emotions, cognition, and behavior. Cambridge: CUP, 1984;
The contribution of empathy to justice and moral judgment (pp. 47-80). In: N. Eisenberg and J. Strayer (Eds.), Empathy and its development. Cambridge: CUP, 1987. Черных А.И. Мир современных медиа. – М.: Территория будущего, 2007;
Социология массовых коммуникаций. – М.: ГУ ВШЭ, 2008. Шерковин Ю.А. Убеждение и внушение в массовых информационных процессах. В кн.: Е.Б. Шестопал (Сост.) Политическая психология:
Хрестоматия. – М.: Аспект Пресс, 2007 и др.
Bar-Tal, D. et al. Collective Emotions in Conflict Situations: Societal Implications // Journal of Social Issues.
2007. Vol. 63. № 2. Glaser J., Salovey, P. Affect in Electoral Politics // Personality and Social Psychology Review.
1998. Vol. 2. No 3. Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Gross, K., D'Ambrosio, L. Framing Emotional Response // Political Psychology. 2004. Vol. 25. № 1. Duckitt, J., Fisher, K. The Impact of Social Threat on Worldview and Ideological Attitudes // Political Psychology. 2003.
Vol. 24. № 1. Деркач А.А., Перелыгина Е.Б. Политическая имиджелогия. – М.: Аспект Пресс, 2006. Егорова Гантман Е., Косолапова Ю., Минтусов И. Восприятие власти. Поиски ясных образов // Власть. 1994. № 1.
Quattrone, G.A., Tversky, A. Contrasting Rational and Psychological Analysis of Political Choice // The American Political Science Review. 1988. Vol. 82. № 3. McGrow, K. Political Impressions: Formation and Management. In:
In: Sears, D.O., Huddy, L., Jervis, R. (Eds.) Oxford Handbook of Political Psychology. N.Y.: Oxford University Press, 2003. Marcus, G. Emotions in Politics // Annual Review of Political Science. 2000. Vol. 3. № 1;
The Sentimental Citizen: Emotion in Democratic Politics. University Park, PA: PSUP, 2002. Marcus, G. et al. The Emotional Foundation of Political Cognition: The Impact of Extrinsic Anxiety on the Formation of Political Tolerance Judgments // Political Psychology. 2005. Vol. 26. № 6. Morris, J.P. et al. Activation of Political Attitudes: A Psychophysiological Examination of the Hot Cognition Hypothesis // Political Psychology. 2003. Vol.
24. № 4. Masters, R.D. Evolutionary Biology and Political Theory // The American Political Science Review. 1990.
Vol. 84. № 1. Sullivan, D.G, Masters, R.D. «Happy Warriors»: Leaders' Facial Displays, Viewers' Emotions, and Political Support // American Journal of Political Science. 1988. Vol. 32. № 2. Назаретян А.П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи. Лекции по социальной и политической психологии. – СПб.: Питер, 2004.
Ольшанский Д.В. Психология масс. – Спб.: Питер, 2001;
Политическая психология. – СПб.: Питер, 2002;
Политико-психологический словарь. – М.: Академический Проект, 2002. Kuklinski, J.H., Ottati, V. et al. The Cognitive and Affective Bases of Political Tolerance Judgments // American Journal of Political Science, 1991. Vol.
35. № 1. Пищева Т.Н. «Затрудненное общение» (Барьеры в восприятии образов политиков) // ПОЛИС. 2002.
№ 5. Пушкарева Г.В. Политические события глазами россиян: психологические механизмы восприятия и индивидуальной интерпретации // ПОЛИС. 2004. № 4. Simon, H.A. Human Nature in Politics: The Dialogue of Psychology with Political Science // The American Political Science Review. 1985. Vol. 79. № 2. Собкин В.С.
Старшеклассник в мире политики. Эмпирическое исследование. – М.: ЦСО РАО, 1997. Собкин В.С., Ваганова М.В. Политические лидеры России: взгляд молодежи (по материалам психосемантического эксперимента). В кн.: В.С. Собкин (Ред.) Толерантность в подростковой среде. Труды по социологии образования. Т.IX. Вып. XVI. – М.: Центр социологии образования РАО, 2004. Winkielman, P., Berridge, K.
(2003) Irrational Wanting and Subrational Liking: How Rudimentary Motivational and Affective Processes Shape (D. Bar-Tal) и его коллеги, К. Берридж (K. Berridge), Дж. Глейзер (J. Glaser), Л. Гозман, Ч. Голдберг (Ch. Goldberg), К. Гросс (K. Gross), Дж. Дакит А. Деркач, Е. Егорова-Гатман, Дж. Куатрон (J. Duckitt), (G. Quattrone), К. Макгроу Дж. Маркус и его коллеги, (K. McGrow), (G. Marcus) И. Минтусов, Дж. Моррис (J. Morris) и его коллеги, Р. Мэстерс (R. Masters) и его коллеги, А. Назаретян, Д. Ольшанский, В. Оттэти (V. Ottati) и его коллеги, Е. Перелыгина, Т. Пищева, Г. Пушкарева, Г. Саймон (H. Simon), В. Собкин его коллеги, П. Сэловей (P. Salovey), А. Тверски (A. Tversky), П. Уинкелмэн (P. Winkielman), К. Фишер (K. Fisher), Е. Шестопал, Т. Шефф (T. Scheff), Й. Элстер (J. Elster);
М. Эмирбайер (M. Emirbayer) и др.
К четвертой группе были отнесены ученые, работы которых представляют интерес для изучения культурных и ситуативных (политических, социально-экономических и др.) факторов, влияющих на эмоциональное состояние общества11: К. Абульханова, Д. Богоявленский, Preferences and Choices // Political Psychology. 2003. Vol. 24. № 4. Шестопал, Е.Б. Новые тенденции восприятия власти в России // Политические исследования. 2005. № 3. Шестопал Е.Б. (Ред.) Образы российской власти: От Ельцина до Путина. – М.: РОССПЭН, 2008. Scheff, T.J. Emotions, the Social Bond, and Human Reality: Part/Whole Analysis (Studies in Emotion and Social Interaction). – N.Y.: CUP, 1997. Elster, J.
Alchemies of the Mind. Rationality and the Emotions. – Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
Emirbayer, M., Goldberg, Ch. Pragmatism, Bourdieu, and collective emotions in contentious politics // Theory and Society. 2005. Vol. 34. № 5/6.
Абульханова К.А., Воловикова М.И. Психосоциальный и субъектный подходы к исследованию личности в условиях социальных изменений // Психологический журнал. 2007. № 5. Bensman, J., Vidich, A. Business cycles, class and personality. In: J. Bensman, A. Vidich (Eds.) The New American Society: The Revolution of the Middle Class. Chicago: Quadrangle Books, 1971. Богоявленский Д.Д. Российские самоубийства и российские реформы // Социологические исследования. 2002. № 5. Горбатков А.А.
Материальный и эмоциональный статус общества. К анализу кросскультурных данных // Социологические исследования. 2004. № 10. Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // ПОЛИС. 1997. № 4. Inglehart, R., Abramson, P.R. Measuring Postmaterialism // The American Political Science Review. 1999. Vol. 93. № 3. Inglehart, R., Baker, W.E. Modernization, Cultural Change, and Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. № 1. Cassidy, T., Lynn, R. A multifactorial approach to achievement motivation: the development of a comprehensive measure // Journal of Occupational Psychology. 1989. Vol. 62. Лебедева Н.М. Татарко А.Н. Ценности культуры и развитие общества. – М.: ГУ ВШЭ, 2007. Leung, K., Bond, M. H. Social Axioms: A Model for Social Beliefs in Multicultural Perspective // Advances in Experimental Social Psychology, Elsevier Inc. 2004. Vol. 36. Markus, H.R., Kitayama, S. Culture and the Self: Implications for Cognition, Emotion, and Motivation // Psychological Review. 1991. Vol. 98. № 2.
Matsumoto, D. et al. The contribution of individualism vs. collectivism to cross-national differences in display rules // Asian Journal of Social Psychology. 1998. Vol. 1. № 2. Назаретян А.П. Универсальная истории и синдром «предкризисного человека» // Цивилизации. 2002. № 5. Oyserman, D. et al. Rethinking Individualism and Collectivism: Evaluation of Theoretical Assumptions and Meta-Analyses // Psychological Bulletin. 2002. Vol. 128. № 1. Ракитянский Н.М. Портретология власти: Теория и методология политического портретирования личности политика. – М.: Наука, 2004. Рывкина Р.В. Эгалитаризм массового сознания населения России как показатель конфликтности общества // Общественные науки и современность. 2006. № 5. Stearns, P.N. Emotional change and political disengagement in the twentieth-century United States: A case study in emotions history // Innovation. 1997. Vol. 10. № 4. Страхов А.П.
Социокультурные детерминанты и общественные настроения в России // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 1. Триандис Г. Индивидуализм и коллективизм: прошлое, настоящее и будущее. В кн.: Д. Мацумото (Ред.) Психология и культура. – СПб.: Питер, 2003. Feldman, S. Values, Ideology and the Structure of Political Attitudes. In: Sears, D.O., Huddy, L., Jervis, R. (Eds.) Oxford Handbook of Дж. Бенсмэн А. Вайдич М. Воловикова, (J. Bensman), (A. Vidich), А. Горбатков, Р. Инглхарт и его коллеги, С. Китаяма (S. Kitayama), Т. Кэссиди (T. Cassidy), Н. Лебедева, К. Лёнг (K. Leung) и его коллеги, Р. Линн (R. Lynn), Г. Маркус (H. Markus), Д. Мацумото (D. Matsumoto) и его коллеги, А. Назаретян, (D. Oyserman) Д. Ойзерман и ее коллеги, Н. Ракитянский, Р. Рывкина, П. Стирнс (P. Stearns), А. Страхов, А. Татарко, Г. Триандис, С. Фелдман Х. Хекхаузен, Г. Хофстеде (S. Feldman), (G. Hofstede), Е. Шестопал и ее коллеги;
Ш. Шварц (S. Schwartz) и др.
Пятая группа включает ученых, публиковавших теоретические и прикладные исследования, посвященные агрессии, агрессивности, и насилию12:
политическому К. Андерсон Л. Берковиц, (C. Anderson), Б. Бушман (B. Bushman), М. Бонд (M. Bond), Л. Бэрон (L. Baron), Л. Гудков, Д. Даттон и его коллеги, Т. Дмитриева, С. Ениколопов, (D. Dutton) Д. Зиллман (D. Zillmann), Б. Капустин, Г. Козырев, Р. Коэн (R. Cohen) и его Political Psychology. N.Y.: Oxford University Press, 2003. Хекхаузен Х. Психология мотивации достижения. – СПб.: Речь, 2001. Hofstede, G. Culture’s Consequences: International Differences in Work-Related Values.
Abridged Ed. – Newbury Park (CA), London, New Delhi: Sage, 1984. Шестопал Е.Б. (Ред.) Образы российской власти: от Ельцина до Путина. – М.: РОССПЭН, 2008. Schwartz, S.H., Bilsky, W. Toward A Universal Psychological Structure of Human Values // Journal of Personality and Social Psychology. 1987. Vol. 53. № 3.
Anderson, C.A., Bushman, B.J. Human aggression // Annual Review of Psychology. 2002. Vol. 53. № 1.
Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. – СПб.: ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2002. Bond, M.H.
Culture and Aggression – From Context to Coercion // Personality and Social Psychology Review. 2004. Vol. 8.
№ 1. Baron, L., Straus, M.A. Cultural and economic sources of homicide in the United States // Sociological Quarterly. 1988. V. 29. № 3. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия – СПб.: Питер, 1998. Гудков Л.Д. Негативная идентичность. Статьи 1997 – 2002 годов. – М.: Новое лит. обозрение, «ВЦИОМ-А», 2004;
Феномен негативной мобилизации // Общественные науки и современность. 2005. № 6. Dutton, D.G. et al. Extreme mass homicide: From military massacre to genocide // Aggression and Violent Behavior. 2006. Vol. 10. № 4.
Дмитриева Т.Б., Положий Б.С. Психическое здоровье россиян // Человек. 2002. № 6. Ениколопов С. Н.
Понятие агрессии в современной психологии // Практическая психология. 2001. № 1. Zillmann, D. Excitation transfer in communication-mediated aggressive behavior // Journal of Experimental Social Psychology. 1971.
Vol. 7. №4;
Hostility and Aggression. – Hillsdale, N.J.: Erlbaum, 1979. Капустин Б.Г. К понятию политического насилия // ПОЛИС. 2003. № 6. Козырев Г.И. «Враг» и «образ врага» в общественных и политических отношениях // Социологические исследования. 2008. №1. Cohen, R. et al. Beyond the individual: A consideration of context for the development of aggression // Aggression and Violent Behavior. 2006. Vol. 11. № 4.
Малашенко А., Витковская Г. (Ред.) Нетерпимость в России. Старые и новые фобии. – Москва: Моск. центр Карнеги, 1999. Мукомель В.И. Грани интолерантности (мигрантофобии, этнофобии) // Социологические исследования. 2005. №2. Назаретян А.П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи. Лекции по социальной и политической психологии. – СПб.: Питер, 2004. Налчаджян А. Агрессивность человека. – СПб.: Питер, 2007. Semelin, J. Purify and Destroy. The Political Use of Massacre and Genocide. – London, Hurst and Co., 2007.
Скакунов Э.И. Природа политического насилия. Проблемы объяснения // Социологические исследования.
2001. № 12. Собкин В.С., Руднев М.Г. Зависть: опыт социологического исследования экономического неравенства. В кн.: В.С. Собкин (Ред.) Толерантность в подростковой среде. Труды по социологии образования. Т.IX. Вып. XVI. – М.: Центр социологии образования РАО, 2004. Солдатова Г.У.
Психологические механизмы ксенофобии // Психологический журнал. 2006. № 6. Watts, M.W., Sumi, D.
Studies in the Physiological Component of Aggression-Related social Attitudes // American Journal of Political Science. 1979. Vol. 23. № 3. Schoeck, H. L’Envie. Une histoire du mal. 2-e edition. – Paris, Les Belles Lettres, 2006. Ember, C.R., Ember, M. War, Socialization, and Interpersonal Violence: A Cross-Cultural Study // The Journal of Conflict Resolution (1986-1998). 1994. Vol. 38. № 4.
коллеги, А. Малашенко, В. Мукомель, А. Назаретян, А. Налчаджян, Б. Положий, Д. Сами (D. Sumi), Ж. Семелин (J. Semelin), Э. Скакунов, В. Собкин и его коллеги;
Г. Солдатова;
М. Уаттс (M. Watts), Г. Шёк (H. Schoeck);
К. Эмбер (C. Ember), М. Эмбер (M. Ember) и др.
Наконец, в – шестой – группе представлены авторы работ, в которых рассматриваются динамические модели агрессии и агрессивности, базирующиеся на теориях «фрустрации – агрессии» и относительной депривации, исследуются элементы понятийного аппарата для таких моделей, описываются количественные показатели, необходимые для их построения13: А. Аузан, С. Ахмед (S. Ahmed), С. Баранов, А. Басс (A. Buss), Л. Берковиц Л. Бороздина, С. Браш Т. Гарр (L. Berkowitz), (S. Brush), (T. Gurr), Э. Генри (A. Henry), Дж. Дэйвис (J. Davies), С. Ениколопов, Е. Залученова, Е. Зинько, Ю. Левада, М. Олсон (M. Olson, 1963);
М. Перри (M. Perry), Т. Петтигрю (T. Pettigrew), У. Рансимен (W. Runciman), Ф. Робайе (F. Robaye), Р. Сирс (R. Sears), И. Уолкер (I. Walker), Э. Фостер (A. Foster), С. Хантингтон (2004), К. Ховланд (C. Hovland), С. Чандра (S. Chandra), Ф. Шор (F. Shor) Дж. Шорт (J. Short) и др.
Аузан А.А. Кризис ожиданий и варианты социального контракта // Общественные науки и современность.
2004. № 5. Ahmed, S. Factors affecting frustrating and aggression relationships // Journal of Social Psychology.
1982, Vol. 116. № 2. Баранов С.Д. Экспектационная структура // ПОЛИС. 2000. № 2. Buss, A., Perry, M. The aggression questionnaire // Journal of Personality and Social Psychology. 1992. V. 63. № 3. Berkowitz, L.
Frustrations, Appraisals, and Aversively Stimulated Aggression // Aggressive Behavior. 1988. Vol. 14. № 1;
Frustration-aggression hypothesis: Examination and reformulation // Psychological Bulletin. 1989 Vol. 106. № 1.
Бороздина Л.В., Залученова Е.А. Увеличение индекса тревожности при расхождении уровней самооценки и притязаний // Вопросы психологии. 1993. № 1. Brush, S.G. Dynamics of Theory Change in the Social Sciences:
Relative Deprivation and Collective Violence // The Journal of Conflict Resolution. 1996. Vol. 40. № 4. Gurr, T. A Causal Model of Civil Strife: A Comparative Analysis Using New Indices // The American Political Science Review. 1968. Vol. 62. № 4. Гарр Т. Почему люди бунтуют. – СПб.: Питер, 2005. Henry, A.F., Short, J.F., Jr.
Suicide and homicide: some economic, sociological and psychological aspects of aggression. New York, Glencoe, Ill.: Free Press, 1954. Davies, J.C. Towards a Theory of Revolution // American Sociological Review. 1962.
Vol. 27. № 1. Ениколопов С.Н., Цибульский Н.П. Психометрический анализ русскоязычной версии опросника диагностики А. Басса и М. Перри // Психологический журнал. 2007. № 1. Зинько Е.В. Соотношение характеристик самооценки и уровня притязаний. Часть 1. Самооценка и ее параметры // Психологический журнал. 2006. № 3;
Соотношение характеристик самооценки и уровня притязаний. Часть 2. Уровень притязаний и варианты его сочетаний с самооценкой // Психологический журнал. 2006. № 4. Левада Ю.А.
«Человек ограниченный»: уровни и рамки притязаний // Мониторинг общественного мнения:
экономические и социальные перемены. 2000. № 4. Olson, M. Rapid Growth as a Destabilizing Force // The Journal of Economic History. 1963. Vol. 23. № 4. Runciman, W.G. Relative Deprivation and Social Justice: A Study of Attitudes to Social Inequality in Twentieth-Century England. – Aldershot, Gregg Revivals, 1993. Robaye, F.
Niveaux d’aspiration et d’expectation. – Paris: Presses univ. de Paris, 1957. Walker, I., Pettigrew, T. Relative Deprivation theory: an overview and conceptual critics // British Journal of Social Psychology. 1984. Vol. 23. № 4.
Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. – М.: Прогресс-Традиция, 2004.
Hovland, C.I., Sears, R.R. Minor studies of aggression: Correlations of lynchings with economic indices. Journal of Psychology. 1940. Vol. 9. Chandra, S., Foster, A.W. The «Revolution of Rising Expectations», Relative Deprivation, and the Urban Social Disorders of the 1960s // Social Science History. 2005. Vol. 29. № 2. Shor, F.
Utopian Aspirations in the Black Freedom Movement: SNCC and the Struggle for Civil Rights, 1960-1965 // Utopian Studies. 2004. Vol. 15. № 2.
Работы указанных ученых содержат очень много продуктивных идей, теоретических подходов и эмпирических данных, использование которых необходимо как для продолжения исследования вопросов, рассмотренных в диссертации, так и для изучения проблем, которые в данной работе были лишь упомянуты, но не исследованы (например, специфика асинхронности изменения отдельных составляющих эмоциональной атмосферы и эффект влияния асинхронности на политические процессы, внутренняя структура и механизмы изменения таких компонент эмоциональной атмосферы, как оптимизм/пессимизм, интенсивность социальной и политической идентичности и т.д.).
Разумеется, объединение в одном исследовании идей и подходов, созданных в разных научных традициях и сформулированных на разных научных языках, сталкивается со значительными трудностями.
Однако, как показывает опыт данной работы, концепция эмоциональной атмосферы общества создает хорошие возможности для политологического синтеза данных различных наук.
Объект, предмет, цели и задачи исследования настоящего исследования являются эмоциональные Объектом факторы политического поведения.
Предметом исследования служит эмоциональная атмосфера общества, понимаемая как система этих факторов, существующая не только на групповом, но и на социетальном уровне.
Цель исследования: разработка концепции эмоциональной атмосферы общества, ориентированной на нужды теоретического и прикладного анализа политических явлений.
Выбор цели исследования обусловлен тем, что концепция эмоциональной атмосферы общества, по мнению автора диссертации, акцентирует внимание на факте постоянного воздействия эмоций на политические процессы и тем самым позволяет лучше понять сложный системный эффект присутствия многообразных эмоциональных факторов в сфере политики.
Основные задачи
исследования:
уточнение содержания концепции атмосфера «эмоциональная общества», ориентированной на нужды политологических исследований;
описание основных факторов и механизмов формирования эмоциональной атмосферы общества;
описание минимального набора составляющих эмоциональной атмосферы общества, которые могли бы быть количественно оценены на основе информации, получаемой с помощью социологических исследований, этого основного способа сбора первичной информации для анализа политического поведения больших групп и общества в целом;
демонстрация возможности разработки показателей, измеряющих системные свойства эмоциональной атмосферы общества (на примере показателя ее однородности/неоднородности);
более или менее подробное рассмотрение одной из компонент эмоциональной атмосферы общества – агрессивной составляющей14;
построение гипотетической объяснительной модели динамики общественной агрессивности, порождаемой фрустрационными процессами.
Методология исследования Данная диссертация ориентирована на разработку объясняющих гипотез и поиск показателей, позволяющих сделать эти гипотезы проверяемыми эмпирически.
Важнейшими методологическими принципами, на которые опирался автор диссертации, являлись:
– абдукция (по Ч.С. Пирсу)15 как основная логика разработки и выбора объяснительных гипотез;
– недопущение оценочных суждений (по М. Веберу)16 и существование процедуры измерения того или иного свойства исследуемого объекта в Акцент, сделанный в диссертации на один, а не несколько составных элементов эмоциональной атмосферы обусловлен, прежде всего, ограничениями на объем работы и никак не умаляет значимости других ее компонент.
15 Помимо прочего, абдукция предполагает, что: (а) основанием для выработки гипотезы служат наблюдения;
(б) «предпочтение в пользу какой-то одной гипотезы перед другими, равно объясняющими рассматриваемые факты» не основывается ни на каком предшествующем знании, (с. 303);
так что «весь вопрос о том, какую единственную из всех возможных гипотез необходимо выбрать, становится исключительно вопросом экономии» (с. 307);
(в) выбранная гипотеза проходит эмпирическую проверку, успешность которой дает основание полагать, что гипотеза верна (с. 304-316). (Пирс Ч.С. Начала прагматизма. – СПб, Алетейя, 2000).
Вебер М. (2006) Смысл «свободы от оценки» в социологической и экономической науке (с. 415-452) // Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. 2-е изд. – М.: РОССПЭН, 2006.
качестве критерия существования данного свойства17 как требования к содержанию теоретических конструкций;
– допустимость эмпирического опровержения выдвигаемых положений (фальсифицируемость по К. Попперу)18 как критерий их научности.
Сложность изучаемого явления обусловила междисциплинарный характер исследования: анализ эмоциональной атмосферы общества проводился с помощью идей и подходов, выработанных различными науками (политологией, социологией, психологией, социальной психологией, политической психологией) и адаптируемых к целям и задачам данной работы.
Краткий перечень теорий и идей, сыгравших для данной диссертации роль ключевых, таков19: нео-институционализм (Дж. Марч, Й. Олсен);
теория системы чувств» теория эмоциональной (Г. Тард);
«социальной атмосферы/эмоционального климата, теория поля, теория уровня притязаний, теория мотивации и пр. (К. Левин);
психология массы (Г. Лебон, З. Фрейд);
модель человеческого поведения в периоды революций (П. Сорокин);
теории эмоционального заражения, эмпатии (В. Бехтерев, Г. Салливэн, М. Хоффман);
теория (гипотеза) культивации (Дж. Гербнер и его коллеги);
идея сетевой структуры идентичности (Ш. Страйкер);
идея связи между перекрестными политическими принадлежностями и (crosscutting) политической стабильностью (С. Липсет);
методы количественной оценки неоднородности множества по заданным критериям (Ф. Алескеров, и др.);
теория Дж. Гринберг, Х. Эстебан, Д. Рей, Дж. Феарон дифференциальных эмоций (К. Изард);
Общая модель агрессии (К. Андерсон и его коллеги);
определение агрессии, модель «фрустрация – агрессия» (Дж. Доллард и его коллеги);
модифицированная модель «фрустрация – агрессия», теория когнитивного неоассоционизма (Л. Берковиц);
теория 17 Данный принцип представляет собой модификацию фундаментального положения конструктивной логики и математики, согласно которому объект считается существующим, если его построение потенциально осуществимо (Марков А. Конструктивное направление в математике и логике // Философская энциклопедия. В 5 т. Т. 3. – М.: Сов. энциклопедия, 1964). Blackburn, S. The Oxford Dictionary of Philosophy.
2-d ed. – Oxford: Oxford University Press, 2005. P. 76).
Поппер К. Логика научного исследования. М.: Республика, 2005. С. 71-84;
Предположения и опровержения: Рост научного знания. – М.: АСТ, 2004. С. 423-430.
Идеи и имена указываются в порядке, максимально близком к порядку их упоминания в диссертации.
уровней притязаний и ожиданий (Ф. Робайе);
теория референтных групп, теория относительной депривации, теория типов социальной адаптации (Р. Мертон);
теория относительной депривации (У. Рансимен);
«закон Токвиля» (А. Токвиль), модели, связывающие агрессию и политические, экономические и социальные трансформации (М. Олсон, С. Хантингтон);
политико-психологические модели социального насилия (Дж. Дэйвис, Т. Гарр);
теоретические и эмпирические модели влияния культуры на мотивации (Р. Инглхарт, Д. Мацумото, Г. Триандис, Г. Хофстеде и др.);
типология идентичностей;
описание связи экономической динамики с циклами агрессивности и депрессивности на социетальном уровне демонстрация качественно различного воздействия (Э. Дюркгейм);
экономического спада на динамику агрессивности в разных субкультурах американского общества (Э. Генри и Дж. Шорт);
теория мотивации достижения (Г. Мюррей, Дж. Аткинсон, Д. Макклелланд);
многокомпонентная модель мотивации достижения (Т. Кэссиди и Р. Линн);
методология и результаты социологического мониторинга эмоционального состояния российского общества (Ю. Левада и его коллеги);
методология и результаты социологического исследования трудовых мотиваций в России (В. Магун);
методология и результаты комплексного социологического исследования идентичности в российском обществе (М. Горшков и его коллеги) и др.
Использование междисциплинарного подхода к изучению эмоциональной атмосферы общества не означает, однако, что в диссертации отсутствует единый, структурообразующий принцип исследования. Таким принципом является интерпретация всех используемых в работе понятий, исследовательских инструментов и концепций под политологическим углом зрения, то есть с точки зрения (а) их интегрируемости в систему политологического знания и (б) возможности их измерения с помощью информации, используемой в политологии.
Порой адаптация заимствуемых из других наук концепций к специфике политологического исследования приводила к их существенному огрублению. Это особенно заметно в случае психологических идей, которым в силу тематики данной работы было уделено очень много внимания.
Наиболее яркие примеры огрубления – группировка факторов и механизмов, порождающих агрессивные эмоции, сделанная на базе классификации, предложенной К. Андерсоном и его коллегами в Общей модели агрессии20 и «политологизированный» вариант теории уровней притязаний и ожиданий Ф. Робайе.
Впрочем, как представляется автору диссертации, избежать огрубления психологических идей и подходов в политологическом исследовании было невозможно – хотя бы по той причине, что политологический взгляд на вещи куда менее деликатен, чем взгляд психологический.
Среди основных методов исследования, применявшихся в данной диссертации, следует упомянуть:
– логический анализ теоретических концепций;
– предложенный М. Вебером метод конструирования «идеальных типов»21;
– графический анализ временных рядов, построенных по данным социологических опросов и государственной статистики22.
Эмпирическая база исследования Эмпирическую базу исследования составляют данные:
социологических исследований политического сознания различных групп российского населения, проведенных автором диссертации в 1986 2006 годах;
опросов Левада-центра «Мониторинг социальных и экономических перемен» за 1993-2007 годы;
опросов Института социологии РАН за 1998-2007 годы;
опросов ВЦИОМ за 2003-2008;
опросов Р. Инглхарата (World Values Survey) за 1995 и 1997 годы;
Anderson, C.A., Bushman, B.J. Human aggression // Annual Review of Psychology. 2002. Vol. 53. № 1. В более ранних работах авторы модели предпочитали называть ее «Общей моделью аффективной агрессии». См., например: Lindsay, J.A., Anderson C.A. From antecedent conditions to violent actions: A general affective aggression model // Personality and Social Psychology Bulletin. 2000. Vol. 26. № 5.
21 Вебер М. Избранное. 2-е изд. – М.: РОССПЭН, 2006. С. 467. В диссертации этот метод применялся, в частности, при разработке типологии однородности / неоднородности эмоциональной атмосферы, а также при операционализации понятий «развитого» и «относительно неразвитого» достижительного поведения для гипотетической модели фрустрационных процессов.
Использование статистических методов – корреляционный, регрессионный анализ и пр. – было затруднено недостаточным для этих методов числом элементов каждого временного ряда (самый длинный ряд включал 89 элементов, самый короткий – 8).
исследования В.С. Магуна трудовых ценностей «Динамика российских работников: 1991-2004 гг.»;
Федеральной службы государственной статистики РФ за 1992- годы;
Бюро цензов США (U.S. Census Bureau) за 1960-2002 годы.
Научная новизна исследования В диссертации впервые в научной литературе сделано следующее.
1. Под политологическим углом зрения проведен комплексный анализ феномена эмоциональной атмосферы общества:
дана трактовка концепции эмоциональной атмосферы, ориентированная на анализ политических явлений;
описаны основные факторы и механизмы формирования эмоциональной атмосферы общества;
предложен набор ее важнейших компонент, большая часть которых поддается оценке с помощью социологического инструментария;
разработана процедура оценки такой системной характеристики эмоциональной атмосферы общества, как ее однородность / неоднородность;
намечены пути согласования концепции эмоциональной атмосферы общества с теорией рационального поведения;
2. Выделены основные компоненты агрессивной составляющей эмоциональной атмосферы общества, существенные для исследования политических процессов.
3. Разработан понятийный аппарат для политологического анализа фрустрационных процессов, позволяющий:
уточнить и формализовать различия между фрустрацией и относительной депривацией;
идентифицировать два типа фрустрационных процессов, важных для понимания политических ситуаций, но не выявляемых в рамках существующих сегодня теорий: токвилев и стрессовый процессы.
4. Сформулирована гипотеза, описывающая условия и механизмы развертывания и торможения токвилевых и стрессовых процессов (иначе говоря, описаны ограничения на действие закона Токвиля).
5. Рассмотрено развитие токвилева фрустрационного процесса в постсоветской России.
Положения, выставляемые на защиту 1. Смысл концепции «эмоциональная атмосфера общества» состоит в объединении в единую систему наличествующих в обществе эмоций и настроений, которые «окутывают» членов данного общества. Понимаемая таким образом, эмоциональная атмосфера общества является элементом социальной реальности, существенным образом влияющим на политическое поведение на индивидуальном, групповом и социетальном уровнях. Это влияние осуществляется в процессе взаимодействия эмоциональной атмосферы с другими элементами социальной реальности, которые Р. Мертон свел в свое время в два блока, назвав культурной и социальной структурами общества.
К рассмотренным в диссертации основным факторам формирования эмоциональной атмосферы общества относятся: (а) свойство человека «заражаться» чужими эмоциями;
(б) события, процессы и социальные институты-«настройщики» Г. Тарда), то есть источники (термин психологических стимулов, действующие одновременно на все общество или на его значительную часть и работающие в качестве синхронизаторов настроений членов общества;
факторы, за (в) «ответственные» неоднородность эмоциональной атмосферы (сложные виды восприятия, идентичности и т.д.). Факторы формирования эмоциональной атмосферы общества могут быть операционализированы и описаны в научных терминах.
По мнению автора диссертации, в состав минимального набора компонент эмоциональной атмосферы общества в первом приближении могут быть включены: общая удовлетворенность / неудовлетворенность жизнью;
оптимизм / пессимизм;
чувство уверенности / неуверенности в себе;
уровень агрессивности (интенсивность агрессивных эмоций);
уровень тревожности (интенсивность тревог, страхов);
интенсивность социальной идентичности / уровень доверия к социуму в целом. Большинство компонент и системных характеристик эмоциональной атмосферы общества поддается количественной оценке с помощью показателей, получаемых путем социологических опросов.
Концепция эмоциональной атмосферы общества достаточно легко согласуется с теорией рационального поведения homo politicus’а и может помочь реалистичнее разграничить состояния общества, в которых применение этой теории не вызывает сомнений, и состояния, при которых ее использование требует существенной осторожности и оговорок.
Компонентами агрессивной составляющей эмоциональной 2.
атмосферы общества в диссертации предлагается считать:
– с содержательной точки зрения – негативные эмоции, имеющие в качестве мотивационной компоненты установку на нападение (в отличие от установки на бегство);
примерами таких эмоций могут служить гнев, зависть, обида, отвращение, презрение;
– по критерию продолжительности – и краткие, импульсивные эмоциональные реакции, и достаточно длительные эмоциональные состояния (настроения), составляющие эмоциональный фон поведенческой агрессии.
3. К числу важнейших факторов, определяющих динамику агрессивной составляющей эмоциональной атмосферы общества, относятся фрустрационные процессы.
Предлагаемый в диссертации понятийный аппарат позволяет описать эти процессы как выход величины разрыва между уровнем притязаний («хочу») и уровнем ожиданий («могу») за верхнюю границу некоторой принятой в данном обществе нормы – верхнюю границу ситуации «принятия вызова».
При политологическом исследовании агрессивности общества целесообразно разграничивать два вида фрустрационных процессов, различающихся по базовым условиям и механизмам развертывания – токвилев и стрессовый процессы.
В терминах, предлагаемых в диссертации, токвилев процесс может быть описан как результат опережающего роста уровня притязаний («хочу») относительно уровня ожиданий («могу»), происходящего на фоне роста уровня достижений («имею»).
процесс представляется следствием ускоренного Стрессовый снижения уровня ожиданий («могу») по сравнению с уровнем притязаний («хочу»), происходящего на фоне снижения уровня достижений («имею»).
4. Гипотетическая модель развертывания и торможения токвилевых и стрессовых процессов такова. Склонность сообщества к тому или иному виду фрустрационных процессов связана с развитостью/неразвитостью в нем достижительного поведения:
в сообществах с развитым достижительным поведением вероятность развертывания стрессового процесса заметно превышает вероятность развертывания токвилевого процесса;
в сообществах со слабым развитием достижительного поведения соотношение вероятностей развертывания этих процессов будет обратным.
Развитость/неразвитость достижительного поведения является коррелятом зрелости/незрелости «современной (индустриальной)» (по Р. Инглхарту) культуры. Это, в частности, означает, что в зрелых индустриальных обществах рост массовой агрессивности более вероятен при ухудшении экономической ситуации и менее вероятен в условиях ее улучшения. Между тем, в сообществах, находящихся на начальных этапах модернизации или выхода из тоталитаризма, будет иметь место обратная ситуация: здесь рост массовой агрессивности более вероятен на фоне улучшения экономической ситуации и менее вероятен на фоне ее ухудшения.
Учет данного обстоятельства важен при решении задач прикладного политического анализа и прогнозирования.
5. Приведенные в диссертации данные различных социологических исследований и статистические показатели:
– свидетельствуют о том, что современное российское общество характеризуется относительной неразвитостью достижительного поведения (по сравнению, например, со странами «Большой семерки») и склонностью к токвилевым/несколнность к стрессовым фрустрационным процессам;
– говорят в пользу гипотезы о зависимости характера фрустрационного процесса от уровня зрелости достижительного поведения.
Апробация результатов исследования Изложенные в диссертации подходы к анализу влияния эмоциональной атмосферы общества на политические процессы апробировались и совершенствовались автором в течение более чем пятнадцатилетней практики составления политических прогнозов для органов государственной власти России, частных корпораций и общественных организаций.
Основные идеи диссертации:
– опубликованы в книгах «Эмоции в политическом поведении» и «Современная Россия: вызовы и ответы», а также в ряде научных статей23;
– обсуждались на российских и международных конференциях, на заседаниях научного семинара факультета прикладной политологии ГУ ВШЭ и на кафедре прикладной политологии данного факультета;
– включены в курс «Введение в политологию», читаемый автором диссертации на факультете прикладной политологии ГУ-ВШЭ.
Работа прошла обсуждение и рекомендована к защите кафедрой прикладной политологии факультета прикладной политологии Государственного университета – Высшая школа экономики (14 мая года, Протокол № 11) и кафедрой политических наук факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов (18 июня 2008 года, Протокол № 9).
Практическая значимость исследования Практическая значимость исследования связана с операционализацией концепций эмоциональной атмосферы общества и ее агрессивной составляющей, с разработкой моделей фрустрационных процессов в сообществах с разным уровнем зрелости индустриальной культуры, а также с применением этих моделей для анализа и прогнозирования политической ситуации.
Урнов М.Ю. Насколько мы готовы к демократии? (Статья 1 // Рабочий класс и современный мир. 1989.
№ 4;
Статья 2 // Рабочий класс и современный мир, 1990, № 2). Урнов М.Ю. Освобождаясь от авторитаризма // ПОЛИС. 1991. № 1. Урнов М.Ю. К анализу политического сознания народных депутатов (по материалам социологического исследования // Рабочий класс и социальный прогресс. 1993. – М.: Наука, 1993. Urnov, M., Mirza, H., Butler, R. Managerial Ideologies: A Russian and British Comparison // International Business Review, 1993, Vol. 2, № 3. Урнов М.Ю. Некоторые факторы адаптации российского общества к ситуации после августовского кризиса 1998 г. // Мониторинг общественного мнения. Экономические и социальные перемены. 1999. № 2. Урнов М.Ю. Новые жизненные реальности и их отражение в общественном сознании:
механизмы обеспечения социальной стабильности. В кн.: Россия: поиск пути. М.: Научная книга, 1999.
Урнов М.Ю., Касамара В.А. Современная Россия: вызовы и ответы. – М.: ФАП «Экспертиза», 2005.
Урнов М.Ю. Эмоциональная атмосфера общества как объект политологического исследования: постановка проблемы. Препринт WP14/2007/01. – Москва: ГУ ВШЭ, 2007. Урнов М.Ю. Эмоциональная атмосфера общества как объект политологического исследования (Статья 1 // Общественные науки и современность.
2007. № 2;
Статья 2 // Общественные науки и современность. 2007. № 3;
Статья 3 // Общественные науки и современность. 2007. № 4). Урнов М.Ю. Динамика массовой агрессивности в сообществах с различным уровнем развития достижительного поведения (Статья 1 // Общественные науки и современность. 2008.
№ 4;
Статья 2 // Общественные науки и современность. 2008. № 5). Урнов М.Ю. Эмоции в политическом поведении. – М.: Аспект-Пресс, 2008.
Результаты исследования могут использоваться:
– для нужд политического планирования на общенациональном и региональном уровнях;
– при разработке и оценке эффективности предвыборных кампаний, политических программ, стратегий государственных и частных PR организаций, и т.п.;
– в практике политического консалтинга;
– в научных исследованиях политического поведения, политических конфликтов;
– при подготовке курсов теоретических и прикладных учебных дисциплин политологического цикла для студентов и аспирантов вузов.
Структура работы Диссертация состоит из введения;
пяти глав и заключения, в которых изложено основное содержание работы;
списка использованной литературы и шести приложений.
II. Основное содержание работы
Введение Во Введении обосновывается актуальность работы;
характеризуется состояние научной разработанности темы;
формулируется объект, предмет, цели и задачи исследования;
описывается его методологическая основа, научная новизна и практическая значимость;
формулируются положения, выставляемые на защиту.
Глава 1. Эмоциональная атмосфера общества – общая характеристика В данной главе с опорой на идеи Г. Тарда и К. Левина вводится понятие эмоциональной атмосферы общества, ориентированное на нужды политологических исследований;
рассматриваются факторы и механизмы ее формирования;
перечисляются ключевые компоненты эмоциональной атмосферы общества, которые могут быть отслеживаемы с помощью измеряемых показателей, а также демонстрируются возможности разработки показателей, пригодных для оценки ее системных характеристик.
Параграф 1.1. Эмоциональная атмосфера общества – уточнение понятия Под термином «эмоциональная атмосфера общества» в диссертации понимается сложное образование, обладающее системными свойствами и состоящее из множества взаимодействующих между собой элементов.
Значительная часть этих элементов имеет «фоновый» характер и потому зачастую плохо ощущается «изнутри».
Эмоциональную атмосферу общества возможно описать целым рядом способов.
В статике она может быть представлена, например, как совокупность всех эмоциональных воздействий, оказываемых на членов данного общества.
Эмоциональные воздействия на человека со стороны социальной среды обладают многими характеристиками и потому поддаются самым разнообразным видам группировки.
Одна из возможных группировок основана на таких характеристиках информационного сигнала, как сила и направленность24.
По этим критериям эмоциональные воздействия можно с большой долей условности свести в четыре группы:
сильные направленные воздействия мозгов», («промывание интенсивная пропаганда в условиях жесткого государственного контроля над СМИ, дополняемого информационным «железным занавесом» и пр.);
сильные ненаправленные воздействия (например, эффект толпы);
слабые направленные воздействия беседа на (случайная малозначимую для получателя воздействия тему и т.п.);
слабые ненаправленные воздействия (например, выражения лиц, интонации, пластика окружающих и другие подобные сигналы, поступающие к человеку, идущему по своим делам по улице, едущему в метро и пр.).
Слабые ненаправленные воздействия образуют наименее ощутимую, но предельно важную составляющую эмоциональной атмосферы, ее тончайшую ткань, «эмоциональный эфир», в который погружен человек, находящийся в социуме. На присутствие этого «эфира» и делает акцент слово «атмосфера».
Еще один способ описания эмоциональной атмосферы общества в статике сводится к представлению ее в виде совокупности взаимосвязанных разнообразных эмоциональных состояний, образующих кластеры «микроклиматы», границы которых далеко не всегда совпадают с границами Под направленностью здесь понимается адресованность сигнала данному индивиду / группе.
социально-демографических групп и которые сами выступают порой в роли группообразующих факторов.
В динамике эмоциональная атмосфера может быть описана как системное единство всех пропитывающих общество эмоциональных процессов, обладающих разными темпами изменения.
Параграф 1.2. Факторы и механизмы формирования эмоциональной атмосферы общества Из множества факторов и механизмов формирования эмоциональной атмосферы общества в данном параграфе рассматриваются:
• Свойство человека «заражаться» чужими эмоциями – необходимое «со стороны индивида» условие существования эмоциональной атмосферы общества.
• События, процессы и социальные институты-«настройщики» (термин Г. Тарда), то есть источники психологических стимулов, действующие одновременно на все общество или на его значительную часть и работающие в качестве синхронизаторов настроений членов общества – необходимое «со стороны общества» условие существования эмоциональной атмосферы.
• Факторы, за неоднородность эмоциональной «ответственные» атмосферы общества.
Свойство человека «заражаться» чужими эмоциями описывается в психологии двумя в какой-то мере схожими терминами: эмоциональное эмпатия25.
заражение и В параграфе подчеркивается, что эффект эмоционального заражения проявляется не только в условиях толпы или иных «сильных» воздействий, но и в результате слабых, ненаправленных эмоциональных взаимодействий.
К числу социальных «настройщиков» эмоциональной атмосферы общества в данном параграфе отнесены общественные ритуалы, войны, экономические циклы и иные регулярные процессы и нерегулярные события, создающие у членов общества переживание, которое К. Левин называл С.
См., например: Еникеев М.И. Энциклопедия. Общая и социальная психология. – М.: ПРИОР, 2002.
528. Стотленд Э. Эмпатия. В кн.: Р Корсини, А. Ауэрбаха (Ред.) Психологическая энциклопедия. 2-е изд.
– СПб.: Питер. 2006. С. 1022. Davis, M. Empathy: a social psychological approach. – Boulder, Colorado:
Westview Press, 1996. P. 9. Hoffman, M.L. The contribution of empathy to justice and moral judgment. In:
N. Eisenberg and J. Strayer (Eds.), Empathy and its development. Cambridge: CUP, 1987. P. 47-80.
Sullivan, H.S. The Interpersonal Theory. In: W.S. Sahakian (Ed.) Psychology of Personality: Readings in Theory. – Chicago: Rand McNally College Publishing Company, 1965. P. 151.
чувством общности (взаимосвязанности) судьбы26;
а также такие институты, как церковь, образовательные учреждения и СМИ (благодаря развитию ТВ последние превратились в важнейший институт-«настройщик» современного общества).
Из числа факторов, ответственных за неоднородность эмоциональной атмосферы общества, в параграфе описываются (а) сложные виды восприятия и (б) идентичности.
Говорится, что к сложным видам восприятия можно, в частности, отнести описанные М. Хоффманом эмпатические реакции, включающие использование абстрактных понятий, вербальных оценок, контекстов и пр.
Эти процессы ответственны за появление у реципиента информации многообразных ответных реакций, отличающихся от эмоций источника информации и по содержанию, и по интенсивности27.
В параграфе рассматриваются современные трактовки идентичности (включая политическую идентичность). Подчеркивается, что от структуры идентичности человека существенно зависит его интерпретация социальной действительности28, а тем самым и эмоциональные реакции на эту действительность. Описываются системные свойства совокупности идентичностей членов данного общества, способные усиливать/ослаблять разнообразие эмоциональной атмосферы.
Параграф 1.3. Компоненты эмоциональной атмосферы общества В параграфе предлагается следующий минимальный набор компонентов для модели эмоциональной атмосферы общества, ориентированной на нужды политологических исследований:
• общая удовлетворенность / неудовлетворенность жизнью;
• оптимизм / пессимизм;
• чувство уверенности / неуверенности в себе;
• уровень агрессивности (интенсивность агрессивных эмоций);
• уровень тревожности (интенсивность тревог, страхов);
Левин К. Разрешение социальных конфликтов. – СПб.: Речь, 2000, с. 319, 345.
Cм., например, Stotland, E., Sherman, S., Shaver, K. Empathy and birth order: some experimental explorations. – Lincoln, Nebraska: University of Nebraska Press, 1971. Vaughan, K.B., Lanzetta, J.T. Vicarious instigation and conditioning of facial expressive and autonomic responses to a model’s expressive display of pain // Journal of Personality and Social Psychology. 1980. Vol. 38. № 6.
Markus, H. Self-Schemata and Processing of Information about the Self // Journal of Personality and Social Psychology. 1977. Vol. 38. № 1.
• интенсивность социальной идентичности / уровень доверия к социуму в целом.
По мнению автора диссертации, этот набор представляет собой не более чем первое приближение к построению эмпирической модели эмоциональной атмосферы общества. Работа над конкретным материалом (формулировка вопросов, анализ количественных социологических данных и пр.), скорее всего, повлечет за собой изменения (увеличение или уменьшение) числа предлагаемых компонентов и корректировку их названий.
Параграф 1.4. Однородность / неоднородность эмоциональной атмосферы общества В параграфе рассматривается одна из важнейших системных характеристик эмоциональной атмосферы общества – степень (уровень) и характер ее однородности / неоднородности. Подчеркивается, что интегральная оценка уровня однородности / неоднородности может быть получена с помощью хорошо известных индексов фрагментированности и поляризации29, однако эти индексы ничего не говорят о характере (структурных свойствах) неоднородности эмоциональной атмосферы.
В диссертации предлагается оценивать структуру однородности / неоднородности исследуемого явления с помощью кривой распределения кластеров-«микроклиматов»30. Автор диссертации полагает, что для облегчения политологической интерпретации эмпирических кривых их целесообразно сопоставлять с априорно сконструированными кривыми, отражающими «идеальные типы» состояний эмоциональной атмосферы общества. В диссертации описываются следующие важные с политологической точки зрения типы» «идеальные (состояния) эмоциональной атмосферы общества: плюралистическая «стабильная ситуация», «единство (в порыве или безразличии)», «поляризация», «атомарность».
См., например: Fearon, J. Ethnic Structure and Cultural Diversity by Country // Journal of Economic Growth.
2003. Vol. 8. № 2. Greenberg, J. H. The Measurement of Linguistic Diversity // Language (Journal of Linguistic Society of America). Vol. 32. № 1;
Esteban J.M., Ray D. On the Measurement of Polarization // Econometrica.
1994. Vol. 62. № 4 и др.
Предлагаемая процедура построения кривой распределения кластеров-«микроклиматов» представляет собой обобщение на многомерный случай подхода, разработанного Ф. Алескеровым и М. Голубенко для оценки поляризованности политических взглядов общества в ситуации, когда эти взгляды можно упорядочить по шкале «левые – правые» (Алескеров Ф.Т., Голубенко М.А. Об оценке симметричности политических взглядов и поляризованности общества. Препринт WP7/2003/04 – М.: ГУ-ВШЭ, 2003).
Помимо однородности / неоднородности эмоциональной атмосферы общества в параграфе упоминаются еще две ее системные характеристики, нуждающиеся, по мнению диссертанта, в количественном анализе:
асинхронность изменений различных компонент эмоциональной атмосферы и различия в дисперсиях отдельных содержательных компонент эмоциональной атмосферы.
Глава 2. Агрессивная составляющая эмоциональной атмосферы общества Данная глава посвящена агрессивной компоненте эмоциональной атмосферы общества эмоциям), а также важным с (агрессивным политологической точки зрения факторам и механизмам, порождающим агрессивные эмоции.
Параграф 2.1. Агрессивные эмоции – уточнение понятия В параграфе отмечается, что, несмотря на массу работ, посвященных агрессии, вопрос о том, что такое агрессивные эмоции, остается без четкого ответа. Часто агрессивные эмоции определяют через поведенческую агрессию – как «эмоциональные реакции, связанные с агрессивным поведением»31. Между тем, по мнению автора диссертации, существуют обстоятельства, делающие ссылку на привязанность к агрессивным действиям недостаточной для выявления специфики агрессивных эмоций.
Эти обстоятельства таковы: (а) существование «инструментальной» агрессии, то есть агрессии, лишенной эмоциональной насыщенности;
(б) возможность стимулирования агрессии негативными эмоциями, обладающими мотивационной компонентой, не соответствующей поведенческой агрессии (например, страхом с характерной для него установкой на бегство), (в) возможность сопровождения поведенческой агрессии позитивными эмоциями32. Сказанное вызывает необходимость уточнить характеристики агрессивных эмоций.
В содержательном отношении агрессивные эмоции предлагается определить как негативные эмоции, имеющие в качестве мотивационной компоненты установку на нападение (в отличие от установки на бегство).
См., например: Anderson, C.A., Berkowitz, L., Donnerstein, E., Huesmann, L.R., Johnson, J.D., Linz, D., Malamuth, N.M., Wartella, E. The influence of media violence on youth // Psychological Science in the Public Interest. 2003. Vol. 4. № 3. P. 83.
Cм., например: Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. – СПб.: ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2002. С. 33, 82.
Основываясь на работах Л. Берковица, Т. Гарра, К. Изарда, Р. Лазаруса, К. Левина, П. Фресса, К. Хорни, и др., диссертант в качестве основных составляющих агрессивной компоненты эмоциональной атмосферы общества отобрал пять эмоций: гнев, зависть, обида, отвращение и презрение.
По такому «формальному» критерию, как продолжительность, к компонентам агрессивной составляющей эмоциональной атмосферы общества предлагается отнести и краткие, импульсивные эмоциональные реакции, и достаточно длительные эмоциональные состояния (настроения), составляющие эмоциональный фон поведенческой агрессии. Автор работы полагает, что такой подход соответствует пониманию эмоциональной атмосферы общества как всей совокупности эмоциональных явлений, «окутывающих» человека в социальной среде.
Параграф 2.2. Факторы и механизмы, порождающие агрессивные эмоции По мнению автора исследования, наиболее важными с политологической точки зрения факторами, порождающими агрессивные эмоции, являются: (а) приобретаемые в процессе социализации, культурно обусловленные личностные свойства и (б) ситуационные факторы.
Ситуационные факторы достаточно легко сводятся к двум следующим типам (или их комбинациям):
активаторам агрессии, то есть сигналам, возбуждающим агрессию без помощи механизма фрустрации;
фрустраторам, или факторам, порождающим агрессию с помощью механизма фрустрации.
Среди активаторов агрессии в диссертации упоминаются: предметы, слова и символы, ассоциирующиеся с агрессией;
агрессивные сцены в СМИ или в жизни;
агрессивные жесты, мимика, тембр голоса, интонации окружающих людей;
музыкальные, цветовые и иные воздействия, способные возбудить или усилить агрессивные эмоции;
любые виды легитимного и нелегитимного насилия, в которые данное сообщество оказывается втянутым, и пр. Мощные активаторы агрессии (войны, массовые репрессии, потоки агрессивных сигналов, поступающих в общество из общенациональных СМИ и пр.) оказывают непосредственное и более или менее синхронное влияние на все слои / группы общества, а значит и на его эмоциональную атмосферу. Относительно слабые активаторы агрессии влияют на эмоциональную атмосферу, по преимуществу, опосредствованно – через сформированные «не без их участия» агрессивные сообщества.
Под термином фрустратор в диссертации понимается любое обстоятельство, которое является препятствием на пути удовлетворения желания / достижения цели и мотивирует поведение, направленное на то, чтобы обойти или преодолеть препятствие.
Фрустратор может частично или полностью блокировать реализацию намеченного и/или не позволять сделать это за желаемое время / с желаемой скоростью, то есть имеет содержательную и скоростную компоненты.
Фрустрация в диссертации определяется как переживание, вызванное наличием фрустратора. Сила фрустрации зависит от (а) силы стремления к фрустрированной цели33 (б) силы фрустратора, (в) количества фрустраторов.
В работе отмечается, что мощный фрустрационный эффект может быть вызван большим количеством «малых фрустраторов», относительно слабых и плохо заметенных по отдельности. Учет эффекта малых фрустраторов важен при политологическом анализе эмоциональной атмосферы переходных обществ, где высокая плотность малых фрустраторов вызывается разрушением «ткани обыденной жизни» (низкой институционализацией повседневного бытия).
Глава 3. Понятийный аппарат для анализа фрустрационных процессов Данная глава посвящена: критическому анализу концепций уровней притязаний и ожиданий, широко используемых в политико-психологических моделях агрессивности;
описанию предлагаемых автором диссертации трактовок этих понятий, пригодных для использования в политологических исследованиях;
демонстрации аналитических возможностей предложенного понятийного аппарата (в том числе, описанию двух видов фрустрационных процессов, которые автор называет «токвилевым» и «стрессовым»).
Параграф 3.1. Концепции уровня притязаний и уровня ожиданий: Дж. Франк, К. Левин, Ф. Робайе В параграфе рассматриваются варианты концепций притязаний и ожиданий, предложенные Дж. Франком, К. Левиным и его коллегами, а также Ф. Робайе.
На этот характерный для революционных периодов фактор стимулировании роста агрессии обратил внимание еще А. Токвиль в работе «Старый порядок и революция».
Отмечается, в частности, что у Дж. Франка34 в уровне притязаний слиты воедино устремления («хочу») и представления о возможностях («могу»). Понятие «уровень ожиданий» в теории Дж. Франка отсутствует.
О теории К. Левина и его коллег35 говорится, что она представляет собой крупный шаг к освобождению уровня притязаний от компоненты «могу» и превращению концепций уровня притязаний и уровня ожиданий в самостоятельные теоретические конструкции. Однако процесс их разведения в теории К. Левина не завершен. В рассматриваемой теории эти понятия сконструированы таким образом, что уровень притязаний может рассматриваться как обобщение концепции уровня ожиданий, а уровень ожиданий – как частный случай концепции уровня притязаний.
В теории Ф. Робайе36 уровень притязаний и уровень ожиданий присутствуют в качестве независимых друг от друга показателей: уровень притязаний отражает, по преимуществу, устремления и желания («хочу») и имеет отношение стратегическим задачам (жизненным планам), тогда как уровень ожиданий – это оценка человеком его возможностей («могу») применительно к совершенно конкретным, ближайшим задачам. Это означает, что у Ф. Робайе рассматриваемые показатели не сопоставимы друг с другом, так как их высота определяется относительно различных уровней достижений («имею»).